1. Имя.
Кай Белльмор, в далеком прошлом – Мессер. Называет себя Принцем-придурком. Обычно, после этого следует взрыв истерического хохота, но это не так важно.
2. Возраст.
Физически – 20, психологически – 16, выглядит примерно на 17.
2. Внешность.
Я хотел бы рассказать об одном Мальчике,  Который Очень Любил Ездить На Трамвае. Уж не знаю, откуда у него была эта странная любовь к общественному транспорту, но каждое летнее утро я видел, как он садится на Шестой трамвай и едет, вероятно, до конечной. Вечером же он возвращался на нем же, а потом исчезал где-то в переулках. Мальчику было лет пятнадцать, а может быть чуть больше, но точно сказать по внешности было невозможно. Казалось, что он исключительно всегда мерз, так как каждый день был закутан в дурацкий темно-серый шарф с какими-то иероглифами. На фоне этого другая одежда не запоминалась, но когда он случайно, не заметив этого сам, прошел по моим ногам я обратил внимание на совершенно разбитые старые кеды с мелкими черепками и грязными шнурками, и тонкие ноги, обтянутые черными, рваными на коленке джинсами. Признаться честно, нынешнее молодежная мода порой поражает своей, скажем так, экстравагантностью, но дырка на джинсах парня, по всей видимости, образовалась вполне естественным путем, а не по задумке какого-то там дизайнера. Лицо же разглядеть возможным в той ситуации не представлялось. Пару раз мы с ним сидели рядом: этот мальчик всегда занимал место справа у окна. В руках у него была книга в темно-зеленой простой обложке с желтоватыми страницами: какая-то фантастика, что-то вроде Герберта Уэллса. Надо сказать, что на мое присутствие он не обратил никакого внимания, так же меланхолично перелистывая страницы и изредка хрипловато кашляя. Лицо его не было ничем примечательным: какие-то серые глаза с черным контуром вокруг радужки, прямой нос и обветренные губы были удивительно типичны, хотя, на вкус какой-нибудь четырнадцатилетней девочки он мог бы сойти и за редкого красавца. Белесые, какие-то тусклые волосы явно причесаны не были и свободно падали на лицо и закрывали шею. Взгляд же цеплялся за руки: одна из них была перебинтована и свободно, лежала на колене, другая – придерживала книгу. Необыкновенно красивые тонкие кисти и длинные пальцы с удивительно длинными ногтями, но заляпанные чернилами и краской как-то странно не сочетались с остальным. Моего внимания к себе юноша, кажется, не замечал.
Когда мы оказались рядом второй раз, прошло уже достаточное количество времени. Книга в его руках  неоднократно сменилась, а он сам выглядел как-то еще более болезненно и странно. Вообще-то, нормальным его было назвать сложно даже по первому впечатлению, и уж совсем нельзя было, познакомившись  ним ближе, да какое там ближе, обмолвившись парой фраз! Пара фраз почему-то слетела с моих губ сама по себе, включая в себя размышления о погоде и аномально-высокой для этого времени года температурой. На звуки моего голоса мальчик поднял медленно голову и как-то странно на меня посмотрел, наклонив голову к плечу, будто бы не сразу сообразив, что разговариваю я именно с ним. Медленно опустил веки и снова распахнул глаза и вздохнул, будто бы собираясь с мыслями. Такое чувство, что последующие два его слова: 'Да, пожалуй…' – дались с необыкновенным трудом. Более мы с ним не разговаривали, но читать он перестал и всю дорогу бессмысленно смотрел в спинку стоящего впереди кресла.
3. История жизни.
Позже я узнал, знаете, не от него конечно, а от матери, немного о судьбе его, безусловно, трагичной. Мать его была женщина необыкновенная, так держалась хорошо, когда я в ее лавку зашел, попросила братца своего проследить за прилавком, а потом завела меня в гостиную, чаю налила, трубку раскурила и говорить начала. Сначала спокойно так, а потом голос рваться начал, потом слезы из глаз прозрачных полились, плечи тонкие задрожали, извинялась сбивчиво, говорила, что это она виновата. Знаете, я не могу объяснить, что значит выслушивать женщину, потерявшую сына. Которая тем не менее не жалуется, которые факты сухо излагает. А я пересказать попробую, авось, кто и прочитает.
Говорила она про брата своего старшего, который путешественником стал позже, про то, как он в лицее учился, и как одноклассника водил домой, звали его – Аббе Мессер, что ли, и что он в нее влюблен был – аж сил нет, а она, по дурости, все отказывала. Он, говорил брат, как учебу закончил – уехал. Женился-развелся. А потом вернулся среди ночи с кольцом, рухнул па пороге,  и она, по юности безбашенная, выскочила за него. Сына родила, мальчика, такого удивительно-красивого, с волосами светлыми, Каем назвала, да не уследила, не смогла воспитать достойно. У нее свои проблемы были, с мужем ругалась так, что на весь дом крик стоял, посуды столько перебила, истерично, а потом не выдержала – ушла, сына бросила с этим сумасшедшим, к матери уехала. А потом передумала, вернулась, мальчишку забрала, и так постоянно, туда-сюда ребенок мотался, то с отцом жил, то с ней, когда вдруг о материнском долге вспоминала. И не знала тогда, что муж ее бывший, чудовище, ребенка изнасиловал двенадцатилетнего, а сам Кай – молчал, да он всегда молчал, кровинушка ее родная, только ресницами хлопал и в книги свои упирался, а еще боялся чего-то, все просил «мама, мама, защити», а она не обращала внимание, а спохватилась когда, другие желания были «мама, я решил, я хочу быть Богом» - вот так и написал, вот слово в слово! Тут женщина вскочила со своего стула, к старому серванту метнулась, шкатулку извлекла. И тут фотографии на стол посыпались, и мятые клочок бумаги, на которым округлым детским подчерком была та фраза выведена. Он ушел, черт его знает, куда. И фамилию сменил с отцовской на Белльмор. То ли из книги взял, то ли выдумал, мать-то всю жизни была де Флагорнери. Это позже я узнаю, что он, оказывается, влюбился в некого господина А., назовем его так.  Любовь для мальчика была первая и последняя, ненормальная. Господин этот самый, говорят, потом повесился, да ну не важно, хотя грустно, грустно, необыкновенно-грустная история у нас получается. Женщина рассказывала, что всякую связь потеряла с ним, что раз в неделю письма приходили с коротким сообщением, что все в порядке, она мне их тоже показала, между прочим. Все как один, написаны аккуратным детским подчерком. «Все хорошо, мам», «Мне больше не страшно», «Я люблю его». Короткие записки на разлинованных листах. Было даже как-то странно, знаете, что такие живой человек писал, который дышал, мыслил, любил. Она и не переживала как-то, что сын предпочел слегка странную для восприятия обществом любовь, у нее другие трудности были в то время, дело свое, брат в запое, больная мама. А потом как-то утром в дом вошли угрюмые полисмены, сухо спросили, она ли мать некого Кая Мессера, найденного сегодня утром с шестнадцатью ножевыми ранениями и подвергшегося изнасилованию. Далее женщина призналась, что совсем не помнит похорон, коими занимался брат. Только хрупкое тело в белых одеждах, заваленное лилиями.
Лишь потом, просмотрев архивы, я узнал, что мальчика изнасиловал и убил его собственный отец, страдавший сильным расстройством психики, видимо, передавшимся по наследству.
5. История болезни.
5.1 Основные диагнозы.
Мания преследования, вяло протекающая шизофрения.
5.2 Ярко выраженные симптомы.
Звуковые галлюцинации, бредовые мысли, склонность к раздвоению личности.
5.3 Основные этапы протекания.
Болезнь начала проявляться в шестнадцать лет, собственно, на этом же этапе и прекратилось какое-либо душевное развитие.
5.4 Характер, изменение поведения.
Аутичный , замкнутый подросток, совершенно не умеющий общаться с людьми, который друзей так и не нашел, из-за чего тяжело переживал, но всячески убеждал себя в обратном, что все прекрасно, что так тоже неплохо. Сам по себе – сложный, обладающий гибким умом. Исполнительный, один из тех, на кого совершенно безбоязненно можно положиться, зная, что если Кай сказал – то обязательно сделает. Никогда не повторяющий дважды, никогда громко не протестующий, предпочитающего больше слушать, чем говорить. Собственно, говорить способного только по делу, потому что другой практики не было. Нельзя сказать, что у него какие-то проблемы в отношении с посторонними его просто предпочитают не замечать и не трогать, а погруженный в свои мысли Кай и вовсе не обращает на них внимания. Так уж всю жизнь выходило, что Кая всегда принимали за того, кем он в действительности никогда не являлся и даже не пытался быть, а узнав истинную сущность – отталкивали от себя, разочаровавшись. Было, конечно, больно. Больно даже не из-за того, что 'не тот', а из-за того, что вроде как обидел. Пришлось отучить себя от привычки винить себя, перестав вовсе доверять людям. Порой бывает очень инициативным в том, что ему так или иначе интересно. Склонен к долгим сомнениям, однако – необычайно целеустремленный. И если ему что-то потребуется вдруг – он в это зубами вцепится, и свое урвет, даже руки по локоть будут потом в крови. Он склонен к жестокостью и это неоспоримо. Однако, она скрыта от посторонних глаз, что, по сути, крайне печально. Я бы мог назвать это болезнью, когда бесхарактерный бред скапливается где-то в  легких, приносит в воспаленное сознание смуту. Как следствие, разлагаясь, это все не может не приносить боль, которая выплескивается в новые припадки безумия; постепенно, это все приобрело цикличность, так что приступы скрытых истерик и агрессии участились, превращаясь в нечто, возможно угрожающее жизни героя нашего. Страдает паранойей, которая может проснуться совершенно внезапно, среди ночи разбудит и в воспаленном сознании рисовать образы мертвые, тянущие руки к горлу.
5.5 Тайные желания, возникшие на почве болезни, фобии и так далее.
Боится смерти, отказывается верить в то, что мертв. Хочет быть Богом.

6. Положение в обществе.
Душевнобольной.
______
1. Связь с Вами. 446-170-207. Но вы и так знаете.
2. Желаемый статус. Стоит.